Кто помнит о погибшем на российско-украинской границе братчанине?

Как начинаются герои? Может быть с фотографии, где кареглазый пацан запечатлен с игрушечным пистолетиком в руках и с дедушкиным наградным орденом на птичьей груди? С маминых рассказов и чтения? С множественных благодарственных школьных писем и грамот в адрес того же кареглазого тонконогого мальчишки? Может быть.

Кто помнит о погибшем на российско-украинской границе братчанине?

Как начинаются герои? Может быть с фотографии, где кареглазый пацан запечатлен с игрушечным пистолетиком в руках и с дедушкиным наградным орденом на птичьей груди? С маминых рассказов и чтения? С множественных благодарственных школьных писем и грамот в адрес того же кареглазого тонконогого мальчишки? Может быть.

История героя Вадима Ларионова, о котором мы расскажем, начиналась с одной стороны обычно, с другой – через символичный детский, а потом взрослый мужской путь. Этот путь не окончен даже спустя полгода после его трагической смерти.

Начнем с того, что в нашу редакцию пришло короткое и пронзительное письмо.

<…Будет ли мой сын героем в ваших глазах – решать вам.

Родился мальчик. С самого рождения он требовал к себе очень много внимания, рос и развивался очень стремительно. Первое его слово было: «Я сам!». Когда пошли в первый класс, он заявил: «Пойду один!». И шел с букетом так гордо! А я между домами, перебежками наблюдала за ним.

Успевал везде: спорт, участие во всех школьных мероприятиях. Всегда говорила – куда жить торопишься? Вот так: родился, учился и все… Писать больше нечего. Мой сын – Ларионов Вадим, ученик 30 школы, студент заочного факультета ИГУ погиб в августе 2014 года в тех тяжелых боях, протянувшихся от Изварино до самой границы Ростовской области, где и стояли их подразделения, когда мальчишки закрывали своими спинами детей и женщин, открывая «коридор жизни». Хоронили Вадима в полной тишине. Душа кричала от обиды. Почему? Говорите об этом!

Он всегда был, где трудности. Если служить, то только в Чечню, только в спец.подразделения. На любые вопросы, весело отвечал «У меня все хорошо!» Наши погибшие мальчишки предпочли ночным клубам вот такую жизнь. И потеряли свою… Как молодежи объяснить, что есть Родина, долг!

Очень обидно слышать, когда тебе в лицо бросают: а зачем он туда пошел? Меня успокаивает то, что буквально после похорон Вадима было подписано соглашение о перемирии. Может быть эти мальчишки ценой своей жизни удержали этот шаткий мир…>

Мы решили встретиться с автором письма — мамой убитого сына Натальей Ивановной. Прошло полгода с момента трагедии, но в сердце матери все живо, больно, будто это произошло сейчас.

Как вышло, что обычный мальчуган с ясным славянским лицом из интеллигентной семьи, где мама-педагог, а папа-моряк, был необычным с самого детства? Как вышло, что Вадим оказался в глубоком философском смысле миссионером, человеком пришедшим с важным определением и четкой исторической поступью? Как вышло, что он случился таким взрослым и полным отчаянного опыта в свои 22 года? Наталья Ивановна вспоминает, что Вадик тихо шутил насчет выбора военной профессии, говоря маме, мол, меньше нужно было читать Мусу Джалиля с его «Варварством» и прочей выдающейся правильной литературы, заложившей и определившей всю его мужскую и человеческую суть в дальнейшем.

Я была крайне удивлена, когда посетила страницу Вадима в социальной сети. Несвойственная возрасту мудрость и глубина: выбор цитат из Ницше, выдержки из военной прозы и… много Есенина. И музыка. Взрослая, серьезная, с хорошими текстами, понятная не каждому. Специфика военной жизни? Самосознание? Может быть.

Пройдя школьный путь, отзанимавшись боксом, шахматами, принял однозначное решение нести службу в армии. Волей местного военкомата попал во Владивосток, в элитные войска морской пехоты. После службы поступил в университет и, сдав первую сессию, принял второе судьбоносное решение – идти служить по контракту в Чечню. Это нам тут, далеко, в мирской суете кажется подобное мероприятие неопасным и каким-то уже ветхозаветным. На самом же деле Чечня – это ведомство, где, как и раньше, числится смерть.

Спустя неполные три года – Ростовская область. Территория близко дышащей смерти. Окровавленный близко-близко Донбасс и вспоротая Луганщина. Мы все помним из новостных сводок, какой ад творился летом 2014 года в этих местах и на приграничных территориях. Тысячи бегущих детей, матерей, стариков, сумасшедшие артиллеристские обстрелы, жара, пот, кровь, чьи-то оборванные или спасенные жизни…. И все. И нет кареглазого пацана. Очень коротко, просто и беспардонно.
Вадим не признавал полумер. Просто не переносил. В школе многие его воспринимали как человека непростого. А у нас таких не шибко любят. Просили его быть «в системе», быть как все, т.е. посредственным. Но Вадиму такая «картонная» жизнь перечила. Ему во всем нужен был объем, шаг и цвет. Мама вспоминает Вадима как ребенка с обостренным чувством справедливости: он часто вмешивался в ученические конфликты, разнимал, заступался, спорил и был упрямым, когда чувствовал, что прав по-настоящему. Он отвоевывал свое право на собственное мнение и собственный, выложенный по кирпичику, путь. И все трудности только впрок, только на пользу. Исключительно хорошо чувствовал себя в настоящем мужском сообществе, где нет места ненужной рефлексии и сомнениям. Планировал поступать в Новосибирское в высшее военное командное училище на факультет специального назначения (в быту спецназ) и даже ездил с мамой подавать документы… Какой пронзительный и какой понятный характер. Гордо осознавать, что русский имперский мир жив. Что он представлен такими фигурами как Вадим, — ясными парнями, четко осознающими своё истинное мужское предназначение.

Вадим часто говорил маме в телефонных разговорах о своем назначении. Он удивлялся, как можно жить мирной жизнью, когда где-то умирает его русский брат и товарищ, когда почва взывает к долгу. И он часто, будто невзначай, не придавая особого внимания, ронял очень взрослые и пророческие фразы «Я все в этой жизни успел. Я все в этой жизни увидел и понял».

Мне было странно держать в руках удостоверение ветерана боевых действий, смотреть на бумаги, подтверждающие посмертное представление к высшей награде – Ордену Мужества. Листать документы, подтверждающие назначенное получение (еще тогда, при жизни) военной пенсии, и осознавать, что передо мной не военный матерый кадровик средних лет, а 22-летний паренек, вот-вот, казалось бы, совсем недавно отгулявший выпускной.

Это странное чувство недоразумения постоянно сменяется полным осознанием произошедшего.
Удивительным и неприятным для меня лично остается тот факт, что спустя полгода после трагической гибели, герой с говорящим позывным «Братск», так и остается сугубо частной семейной болью и воспоминанием. Элементарно мемориальный стенд не установили до сих пор здесь, в родном городе, на территории, где вырос этот истинный русский мальчик, на территории, где благодаря ему в том числе до сих пор синее мирное небо над головой. Почему так сложно воздать должное братскому герою? Почему так сложно быть благодарными? Или не сложно? Я очень надеюсь. Это претензия ко всем нам, улыбчивым и здоровым, претензия вовнутрь.

Оказалось, что нам, живым, трудно соответствовать своим героям, дотягивать до их уровня по части ответных действий. Трудно что-то начать делать для человека, который всем своим естеством, поступками при жизни и ив итоге своей смертью доказал безусловную принадлежность Отечеству.

Яна ИЛЬИНСКАЯ