В Братске живет бывшая узница финских фашистов

До войны

Дуся Мартинович родилась в большой христианской семье и была четвертой из 7 детей у Михаила и Екатерины Ивановых. И хотя родители были глубоко верующими, вспоминает Евдокия, в послереволюционное время учить слову Божию детей боялись. Были обыски, и мать прятала библию под юбкой… Дом их находился в Калининской области Новокарельского района. Семья была дружная, вспоминает Евдокия Михайловна, и трудолюбивая. Отец был председателем колхоза, потом работал на кирпичном заводе. После окончания Совестко-финской войны глава семьи принял решение переехать в перешедший по мирному договору в состав России Кексгольм (Приозерск) Ленинградской области.

В Братске живет бывшая узница финских фашистов

До войны

Дуся Мартинович родилась в большой христианской семье и была четвертой из 7 детей у Михаила и Екатерины Ивановых. И хотя родители были глубоко верующими, вспоминает Евдокия, в послереволюционное время учить слову Божию детей боялись. Были обыски, и мать прятала библию под юбкой… Дом их находился в Калининской области Новокарельского района. Семья была дружная, вспоминает Евдокия Михайловна, и трудолюбивая. Отец был председателем колхоза, потом работал на кирпичном заводе. После окончания Совестко-финской войны глава семьи принял решение переехать в перешедший по мирному договору в состав России Кексгольм (Приозерск) Ленинградской области.

— Работали в колхозе. Лен сеяли, капусту. Про начало войны и слухом не слыхивали. Где-то далеко без конца выстрелы раздавались, многие пугались. Тех, кто сеял в сердцах смуту, грозились наказать. Так и говорили «войны нет, не наводите панику».

Папе в августе 41-го пришла повестка, и мать пошла на станцию его провожать…Больше отца они не видели. Пропал без вести. Мама вернулась, а село уже оккупировали финские войска. Со всего хутора в доме Ивановых собирались люди, вспоминает Дуся. Женщины выли…

Барак № 4

— Помню, говорит Евдокия Михайовна,- как один из офицеров сказал: «Да вас же продали». И нам стало обидно, что о начале войны нам никто не сообщил и у нас не было никакой возможности бежать ближе к своим. На печи у матери осталась полная квашня. Хлеб хорошо поднялся.

Всех собрали и битком загрузили в бортовые машины, с собой разрешили взять только то, что было под рукой. Впопыхах фотокарточку папы захватить не успели..

Название лагеря Дуся, как впрочем и другие узники, так и не узнала. Говорит, что по слухам они находились недалеко от Мусталампи. Первые дни в бараке они ели то, что взяли с собой. А потом пол ведра кипятка, заваренного сосновыми иголками и батон на всю большую семью. Мама, два старших брата Никита и Иван, семнадцати и пятнадцати лет. Нине было тринадцать, Дусе — десять, Лиде – семь, Антонине — три, а младшенькой Галине всего два.

«Жизнь» в лагере

Да скорее не жизнь, а смерть. Постоянно хотелось хлеба. Хотелось кушать. Душа рвалась домой. Мама ножом разрезала батон на дольки, больше доставалось братьям. Деревенские парни-косая сажень в плече — так исхудали, что их было не узнать. Екатерине говорили: «Корми себя и старших. Вон их у тебя сколько, даже если помрет кто-то — не страшно. А если помрешь ты, то неизвестно что станется с ними». Слыша такие слова, Дуся половинку своего отреза делила на два и отдавала матери. Девочка сильно отекала от голода и иногда даже не могла подняться — так сильно болели ноги. А от розовощеких малышек Антонины и Гали остались одни кожа да кости, как на старых фото из концлагерей.

Голод так затуманивал все мысли, что иногда они просто сидели без движения и молились. Кстати, именно в лагере мама впервые начала читать детям библию. Может, говорит Евдокия, это им и помогло тогда.

Маму и братьев уводили на работы. Бесплатной рабочей силой за пригоршню невесть какой еды тогда пользовались многие из зажиточных финов. Мама кормила свиней и сама ела их еду украдкой. Потому как а воровство жестоко наказывали. Девочки оставались в бараке совершенно одни. Братья что-то строили. Но у Ивана не было сил таскать бревна и однажды его так избил хозяин, что парень еле оправился. Николаю и Ивану фины не раз предлагали сотрудничать. Николая звали в переводчики, язык финов схож с карельским, а Ваню ловить партизан. Еда, хорошее содержание…Но братья через карцер отстояли свою преданность Родине и не пошли на сговор. Впоследствии это сбережет им как минум 10 лет жизни на свободе.

Дети

Как только наступала весна, дети ходили по лагерю и искали хоть какую травинку. Земля всегда была вокруг голая. Мама мелко резала и долго ее выпаривала. «Суп» очень сильно драл горло, но они все равно ели.

— Однажды летом, мне уже было 12, — вспоминает узница, — солдаты собрали всех детей и раздали нам удочки и долго-долго вели к какому-то озеру. Я не поймала ничего. А те, кто ловил, а это была совсем маленькая живность, более напоминающая мелкую миногу или угря, кидали в рот прям живую.

На обратном пути один мальчик, Дуся помнит его фамилию — Матросов, выбежал из строя и ринулся в чей-то огород. Сорвал лук и начал жадно его кусать. Фины тогда розгами до полусмерти избили его на глазах у всех заключенных. За воровство они наказывали очень жестоко.

Кусочек «добра»

Не все были звери, вспоминает Дуся. Были в лагере два охранника: молодой парень Лайтенен и мужчина в годах Терхо. Им привозили огромные коробки с галетами. И они, пока никто не видит, делились своими пайками с лагерной ребятней. Ничего вкуснее за 4 года Дуся не ела.

На Родину

Через три года всю их семью и еще некоторые семьи из числа эстонцев, карелов и латышей, переселили в другой лагерь. Там кормили чуть лучше. Дуся не помнит, было ли это лето или осень, но по лагерному радио объявили однажды: «Кто желает вернуться в Россию, нужно явиться туда-то (название города Дуся не запомнила) и написать заявление». Их Коля первым добрался до этого пункта и его имя возглавило список тех, кто наконец ехал домой. Семья Ивановых до этого дня дожила в полном составе. Эшелон ушел в Россию. И на границе никто братьев не забрал. Хотя многие «за измену» получили сроки. Это были печальные истории отчаявшихся и изможденных голодом людей.

Долгая дорога к дому

Эшелон прибыл в Новгородскую область, в город Валдай. Ивановых направили в деревню Литвиново. Разруха. Голод. Они, как и многие бывшие узники концлагерей, оказались никому не нужны. Им выделили пустую хату, где ничего не было. Мама и братья работали, но на жизнь не хватало. Ночами, вспоминает Дуся, мама ходила вдоль спящих детей и в отчаяние ломала руки. Ей нечем было утром кормить детей. Приняли решение возвращаться в Калининскую область. Первым пешком ушел Коля. Потом решились идти с разведкой Дуся и Нина. Холод. Темные леса. Вокруг дезертиры. Голодные волки. Было страшно. Спасались песнями и шептали мамины молитвы. И каким-то проведением добрались. Их очень тепло встретил весь хутор. Накормили, Дуся получила новые лапти. И по командировочному листу » за гвоздями для колхоза» девочки вернулись за мамой, Ваней и сестрами.

Дуся — Евдокия Михайловна

Непростой оказалась жизнь Дуси и после войны. Тяжелая работа в колхозе. Первая любовь и не оправдавший надежд жестокий муж. Бегство в Братск. Второй неудачный брак. В начале 90-х на Украине пропал без вести старший сын со всей семьей. До сих пор никаких известий. Потом умерла дочь, оставив бабушке внучку Оксану. Женщина воспитывала ее одна. Сегодня «узнику финского лагеря» девочке Дусе уже 84 года. И все горести не стерли с ее лица удивительно доброй улыбки. А эти глаза- в них столько жизни, которой хватает на воспитание четырех правнуков. В этой маленькой бабушке целая книга. Читать которую и интересно, и горько и в тоже время очень поучительно.

Анастасия КОРОПОВА

Фото из архива Е. Мартинович